Поэзия Донбасса
Военное время рождает поэзию
высоких патриотических
настроений, обнажает мысли и чувства, отметает
ложь и фальшь,
порой даже фотографически
силой поэтического мастерства
воссоздает картины человеческих
страданий, просветлений души.
высоких патриотических
настроений, обнажает мысли и чувства, отметает
ложь и фальшь,
порой даже фотографически
силой поэтического мастерства
воссоздает картины человеческих
страданий, просветлений души.
Ребята, заслонившие Донбасс
Собою - от проклятого фашизма,
Земной поклон Вам, защитившим нас,
Ценою крови, ран и Ваших жизней!
Спасибо, что не дали Вы врагу
Родной Донбасс поставить на колени!
Что вопреки, наперекор всему,
Их побеждали, став в сто крат сильнее!
Спасибо, что не дали им поднять
Фашистских флагов над Саур-Могилой,
И еще раз сумели доказать,
Как ваши деды, что за вами - сила!
Что День Победы надо почитать,
И все, что в той войне мы отстояли…
Что нас и нашу веру не сломать,
И души - не затопчешь сапогами!
А время… их накажет за все то,
Что сделали они с землею нашей…
Но твердо знаем мы, что ни за что
Им не гулять по улицам Донбасса!
Он был и будет, наш родной Донбасс,
Непокоренный, вольный и красивый…
Покуда есть защитники у нас,
Как вы – надежда, гордость, сила!!!
Собою - от проклятого фашизма,
Земной поклон Вам, защитившим нас,
Ценою крови, ран и Ваших жизней!
Спасибо, что не дали Вы врагу
Родной Донбасс поставить на колени!
Что вопреки, наперекор всему,
Их побеждали, став в сто крат сильнее!
Спасибо, что не дали им поднять
Фашистских флагов над Саур-Могилой,
И еще раз сумели доказать,
Как ваши деды, что за вами - сила!
Что День Победы надо почитать,
И все, что в той войне мы отстояли…
Что нас и нашу веру не сломать,
И души - не затопчешь сапогами!
А время… их накажет за все то,
Что сделали они с землею нашей…
Но твердо знаем мы, что ни за что
Им не гулять по улицам Донбасса!
Он был и будет, наш родной Донбасс,
Непокоренный, вольный и красивый…
Покуда есть защитники у нас,
Как вы – надежда, гордость, сила!!!
(Ирена Буланова, 2014 г.)
И нет земли прекрасней, вдохновенней,
Где все творцом-народом создано.
Донбасс никто не ставил на колени
И никому поставить не дано!
И нет Отчизны чище и священней,-
Где все сердца сливаются в одно…
Где все творцом-народом создано.
Донбасс никто не ставил на колени
И никому поставить не дано!
И нет Отчизны чище и священней,-
Где все сердца сливаются в одно…
Эти строчки для жителей Донбасса стали не просто классикой. И сегодня они стучат набатом, волнуя наши сердца.
Павел Беспощадный (настоящее имя Павел Иванов) посвятил все свое творчество родному Донбассу.
Павел Беспощадный (настоящее имя Павел Иванов) посвятил все свое творчество родному Донбассу.
(Клятва -1942 год. П. Беспощадный)
Владимир Леонидович Скобцов
Г. Донецк. Член Союза писателей России, ДНР и ЛНР, поэт, прозаик, бард. Легенда русской поэзии Юнна Мориц назвала его Орфеем Донбасса.
С начала боевых действий живёт и работает в Донецке. Активно выступает со своей патриотической песенной программой перед защитниками Родины. Автор народного гимна «Донбасс за нами».
С начала боевых действий живёт и работает в Донецке. Активно выступает со своей патриотической песенной программой перед защитниками Родины. Автор народного гимна «Донбасс за нами».
ДОНБАСС ЗА НАМИ
Проснулся Зверь в кромешной темноте
И Зверем Богу названа цена,
Прогнулись все - и братья во Христе,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Был урожайным високосный год
И кровью смерть была пьяным-пьяна,
От туч свинцовых гнулся небосвод,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Здесь памяти не предали отцов,
Здесь не отдали дедовской земли,
Какой ценою - не отыщешь слов,
Здесь за Отчизну жизнь не берегли.
И снова сила русская в руках,
И жизнь, и смерть за Родину красна,
Стоит и держит небосвод в веках
Моя непокорённая страна.
Пусть суждено погибнуть на кресте,
Но на колени не поставить нас,
В кровавом полюшке один за всех
Стоит и держит небосвод Донбасс.
В полнеба пламя, и выбор строг -
Донбасс за нами, и с нами Бог!
В полнеба пламя и выбор строг -
Россия с нами, и с нами Бог!
И Зверем Богу названа цена,
Прогнулись все - и братья во Христе,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Был урожайным високосный год
И кровью смерть была пьяным-пьяна,
От туч свинцовых гнулся небосвод,
Прогнулось всё, но не моя страна.
Здесь памяти не предали отцов,
Здесь не отдали дедовской земли,
Какой ценою - не отыщешь слов,
Здесь за Отчизну жизнь не берегли.
И снова сила русская в руках,
И жизнь, и смерть за Родину красна,
Стоит и держит небосвод в веках
Моя непокорённая страна.
Пусть суждено погибнуть на кресте,
Но на колени не поставить нас,
В кровавом полюшке один за всех
Стоит и держит небосвод Донбасс.
В полнеба пламя, и выбор строг -
Донбасс за нами, и с нами Бог!
В полнеба пламя и выбор строг -
Россия с нами, и с нами Бог!
ZА ДОНБАСС
Не пишите стихи о нежности,
когда тучи нагнало с севера,
когда время прижало к вечности,
оторвите глаза от клевера.
Время в море идти матросами,
ветер пену уносит чайками,
волны рвутся с цепи барбосами
и мечты оторвало с гайками.
Этот ветер вовек не кончится,
этот век заштормил до смерти,
этот вечер в закате корчится
и в рассвет поутру не верьте.
Нам держать это небо до сини
на канатах, смолой пропахших,
нас разделит расчёт по осени
на вернувшихся или павших.
Распрямилась надежда парусом
и не ждите стихов о нежности -
за Донбасс слились
в схватке яростной,
за всех нас слились
в схватке яростной,
русь и вырусь
на русской местности.
когда тучи нагнало с севера,
когда время прижало к вечности,
оторвите глаза от клевера.
Время в море идти матросами,
ветер пену уносит чайками,
волны рвутся с цепи барбосами
и мечты оторвало с гайками.
Этот ветер вовек не кончится,
этот век заштормил до смерти,
этот вечер в закате корчится
и в рассвет поутру не верьте.
Нам держать это небо до сини
на канатах, смолой пропахших,
нас разделит расчёт по осени
на вернувшихся или павших.
Распрямилась надежда парусом
и не ждите стихов о нежности -
за Донбасс слились
в схватке яростной,
за всех нас слились
в схватке яростной,
русь и вырусь
на русской местности.
МОЛИТВА
Господь, прошу, спаси детей Донбасса,
Укрой их покрывалом мира и любви.
Прошу Тебя я каждый вечер на коленях,
Не допусти смертей, не допусти!
Весь мир прошу услышать боль Донбасса,
Донбасса, что на колени встать не захотел!
Перемирие?!
Бомбят! Бомбят! Бомбят!
В ушах стоит один тот же звон –
Рыдающие люди и умирающих стон.
(Богдана Нещерет, 9 лет)
Господь, прошу, спаси детей Донбасса,
Укрой их покрывалом мира и любви.
Прошу Тебя я каждый вечер на коленях,
Не допусти смертей, не допусти!
Весь мир прошу услышать боль Донбасса,
Донбасса, что на колени встать не захотел!
Перемирие?!
Бомбят! Бомбят! Бомбят!
В ушах стоит один тот же звон –
Рыдающие люди и умирающих стон.
(Богдана Нещерет, 9 лет)
Плач матери по погибшим детям Донбасса
ДЕТСТВО
Украли детство, жизнь украли.
Нацист танцует на крови
И жадно кровью упиваясь,
Везде кричит: Донбасс, умри!
И расползается чума,
Со свастикой в Европу лезет.
Европа спит или слепа?!
Да нет… Россия им нужна!!
Украли детство, жизнь украли.
Нацист танцует на крови
И жадно кровью упиваясь,
Везде кричит: Донбасс, умри!
И расползается чума,
Со свастикой в Европу лезет.
Европа спит или слепа?!
Да нет… Россия им нужна!!
(Богдана Нещерет, юная поэтесса из Алчевска)
Я не сволочь и не подонок
Вроде так как и все живу
Но... Где-то Горловская Мадонна
С дочкой, падает на траву.
Где-то за километров тысячи
Танки залпами бьют в упор
И осколками "градов" высечен
Чей то маленький, мирный, двор.
Где то звери в людском обличии
У людей отбирают жизнь,
А я дома сижу привычно...
Я... здоровый вполне мужик!
Там девчонка двадцатилетняя
Закрывает собою дочь
И в глазах угасает свет... а я
Им ничем не могу помочь!
И приходит в ночи бездонной,
Из заоблачного далека,
В сон мой Горловская Мадонна,
С мёртвой дочкою на руках..
Вроде так как и все живу
Но... Где-то Горловская Мадонна
С дочкой, падает на траву.
Где-то за километров тысячи
Танки залпами бьют в упор
И осколками "градов" высечен
Чей то маленький, мирный, двор.
Где то звери в людском обличии
У людей отбирают жизнь,
А я дома сижу привычно...
Я... здоровый вполне мужик!
Там девчонка двадцатилетняя
Закрывает собою дочь
И в глазах угасает свет... а я
Им ничем не могу помочь!
И приходит в ночи бездонной,
Из заоблачного далека,
В сон мой Горловская Мадонна,
С мёртвой дочкою на руках..
Обтирает дочурке раны,
Кровь.. И голос её дрожит:
Пока ты тут давил диваны
Нас убили... эх ты... мужик...
Знай у наших убийц найдётся
Мин и бомб сколько хочешь тонн
И погибнуть ещё придётся
Многим сотням других Мадонн.
Но какая тебе печаль?
Ты живи себе не тужи.
"День Защитника" отмечай
И гордись тем, что ты мужик...
.......
Где-то Горловская Мадонна,
С дочкой, падает на траву...
А я живу себе как живу
И не сволочь, и не подонок..
Кровь.. И голос её дрожит:
Пока ты тут давил диваны
Нас убили... эх ты... мужик...
Знай у наших убийц найдётся
Мин и бомб сколько хочешь тонн
И погибнуть ещё придётся
Многим сотням других Мадонн.
Но какая тебе печаль?
Ты живи себе не тужи.
"День Защитника" отмечай
И гордись тем, что ты мужик...
.......
Где-то Горловская Мадонна,
С дочкой, падает на траву...
А я живу себе как живу
И не сволочь, и не подонок..
Олег Русских
(руководитель творческой студии «Твой остров», поэт. г. Караганда)
ГОРЛОВСКАЯ МАДОННА… СОВЕСТЬ
(Кристине Жук и её дочке Кире, погибшим при обстреле Горловки посвящается)
Я увидел во дворе стрекозу,
Дверь открыл и побежал босиком,
Громыхнуло что-то словно в грозу,
Полетело всё вокруг кувырком.
Пеплом падала моя стрекоза,
Оседал наш дом горой кирпича,
Мамы не было, а папа в слезах
Что-то страшное в небо кричал.
Зло плясали надо мной облака,
Мир горел, его никто не тушил,
Кто-то в хаки меня нёс на руках,
Кто-то в белом меня резал и шил.
Я как мог старался сдерживал плач,
Но когда, вдруг в наступившей тиши,
Неожиданно заплакала врач
Понял, что уже не стану большим.
Умирает моё лето во мне,
Мне так страшно, что я криком кричу,
Но кто в этом виноват, а кто нет
Я не знаю... да и знать не хочу...
Мне терпеть уже осталось немного,
И когда на небе я окажусь,
Я, на всех на вас, пожалуюсь Богу!
Я там всё Ему про вас расскажу...
Дверь открыл и побежал босиком,
Громыхнуло что-то словно в грозу,
Полетело всё вокруг кувырком.
Пеплом падала моя стрекоза,
Оседал наш дом горой кирпича,
Мамы не было, а папа в слезах
Что-то страшное в небо кричал.
Зло плясали надо мной облака,
Мир горел, его никто не тушил,
Кто-то в хаки меня нёс на руках,
Кто-то в белом меня резал и шил.
Я как мог старался сдерживал плач,
Но когда, вдруг в наступившей тиши,
Неожиданно заплакала врач
Понял, что уже не стану большим.
Умирает моё лето во мне,
Мне так страшно, что я криком кричу,
Но кто в этом виноват, а кто нет
Я не знаю... да и знать не хочу...
Мне терпеть уже осталось немного,
И когда на небе я окажусь,
Я, на всех на вас, пожалуюсь Богу!
Я там всё Ему про вас расскажу...
СТРЕКОЗА
(Олег Русских)
Жизнь так несётся, что, кажется, врежется в стену.
Было ли детство под солнцем города роз?
Были ли руки отца, колдовские, над острым коленом?
Были ли слёзы? Были. Как в детстве без слёз?
Слёзы… Они что вода из донецкого крана.
Были, лились, а теперь их дают по часам.
Лягу укладывать дочку и вспомнится спинка дивана.
В стылом Донецке стоит этот белый диван.
Я за ним сына качала в потерянном мае.
Сонные степи с тех пор у нас топчет кирза.
– Мама, я слышал или послышалось: снова стреляют?
– Спи, мой хороший, это должно быть гроза.
Слёзы дают по ночам, чтобы дети не знали.
Слёз этих таз жестяной, для мытья головы.
Что о нас скажут потом? Мы жили, мы воевали.
Мы воевали за то, чтобы не было больше войны.
Было ли детство под солнцем города роз?
Были ли руки отца, колдовские, над острым коленом?
Были ли слёзы? Были. Как в детстве без слёз?
Слёзы… Они что вода из донецкого крана.
Были, лились, а теперь их дают по часам.
Лягу укладывать дочку и вспомнится спинка дивана.
В стылом Донецке стоит этот белый диван.
Я за ним сына качала в потерянном мае.
Сонные степи с тех пор у нас топчет кирза.
– Мама, я слышал или послышалось: снова стреляют?
– Спи, мой хороший, это должно быть гроза.
Слёзы дают по ночам, чтобы дети не знали.
Слёз этих таз жестяной, для мытья головы.
Что о нас скажут потом? Мы жили, мы воевали.
Мы воевали за то, чтобы не было больше войны.
Анна Ревякина.
Анна Ревякина – русский поэт, публицист, член Союза писателей России, член Правления союза писателей ДНР. Родилась 22 сентября 1983 года в Донецке.
СТИХОТВОРЕНИЯ О ВОЙНЕ
А потом приходила война, забирала в строй
самых смелых и самых правильных из людей.
Он забыл своё имя, но запомнил свой позывной,
он видел скелеты обуглившихся церквей.
Он стал снова чёрен лицом, но душою бел,
научился молиться, словно в последний раз,
он свои ледяные руки дыханьем грел
и всё ждал, когда отдадут приказ.
самых смелых и самых правильных из людей.
Он забыл своё имя, но запомнил свой позывной,
он видел скелеты обуглившихся церквей.
Он стал снова чёрен лицом, но душою бел,
научился молиться, словно в последний раз,
он свои ледяные руки дыханьем грел
и всё ждал, когда отдадут приказ.
(Анна Ревякина)
Если вам скажут другое, не верьте!
Война бывает только в кино.
На ней не гибнут ни старики, ни дети,
ни мужчины, одетые в камуфло.
Это всё постановка, собранная декорация
замысел режиссёра, искусственный нарратив.
Потому что война за гранью любого рацио,
абсолютное отсутствие перспектив.
Потому что как только ты дашь ей осколок шанса
убедить тебя, что с неба реальный свинцовый дождь…
Нет, уж лучше после этого киносеанса
верить, что просто встанешь и пошатываясь уйдёшь.
Вернёшься домой, вытащишь из кармана
бумажник, мобилу и смятый кинобилет.
Только вот вместо дома – воронки открытая рана –
Восемь. Донбасских. Лет.
Война бывает только в кино.
На ней не гибнут ни старики, ни дети,
ни мужчины, одетые в камуфло.
Это всё постановка, собранная декорация
замысел режиссёра, искусственный нарратив.
Потому что война за гранью любого рацио,
абсолютное отсутствие перспектив.
Потому что как только ты дашь ей осколок шанса
убедить тебя, что с неба реальный свинцовый дождь…
Нет, уж лучше после этого киносеанса
верить, что просто встанешь и пошатываясь уйдёшь.
Вернёшься домой, вытащишь из кармана
бумажник, мобилу и смятый кинобилет.
Только вот вместо дома – воронки открытая рана –
Восемь. Донбасских. Лет.
***
(6.08.2022. Антон Шагин)
Из брони на нём - только крест.
Рядом с ним в поле только собака -
от консервов остатки ест.
А закат цвета дикого мака.
Ночь укроет в пути от врагов -
словно дьякон с плеч скинул рясу.
Не найдут их ни Киев, ни Львов -
искажённые злой гримасой.
Их родная земля спасёт,
у себя спрячет бабка в хате.
Сына мать никогда не сдаёт -
сына мать узнаёт в солдате.
Прижимает ладонь к виску.
Под неполной луною тусклой,
помогает она пареньку,
говорит она с ним по-русски.
Он с рассветом уходит в лес
по песчаному дну оврага.
Из брони на нём - только крест
и с ним рядом бежит собака.
Рядом с ним в поле только собака -
от консервов остатки ест.
А закат цвета дикого мака.
Ночь укроет в пути от врагов -
словно дьякон с плеч скинул рясу.
Не найдут их ни Киев, ни Львов -
искажённые злой гримасой.
Их родная земля спасёт,
у себя спрячет бабка в хате.
Сына мать никогда не сдаёт -
сына мать узнаёт в солдате.
Прижимает ладонь к виску.
Под неполной луною тусклой,
помогает она пареньку,
говорит она с ним по-русски.
Он с рассветом уходит в лес
по песчаному дну оврага.
Из брони на нём - только крест
и с ним рядом бежит собака.
«ИЗ БРОНИ НА НЁМ - ТОЛЬКО КРЕСТ»
Актёр театра и кино, поэт Антон Шагин трижды был на Донбассе.
Каждая поездка по-своему укрепляла его в верности избранной позиции, которую он твёрдо занял еще в 2014 году.
Каждая поездка по-своему укрепляла его в верности избранной позиции, которую он твёрдо занял еще в 2014 году.
Антон Шагин
(20 ноября 2014 г.)
Мой город охрип от молитв,
Мой город оглох от бомбёжек,
Мой город сегодня безлик…
Прошу: защити его, Боже!
Голодный, как брошенный пёс,
И часто дрожит от озноба.
Мой город, уставший от слёз,
Ещё уповает на Бога…
Калека, бессильный на вид,
Но тлеет в нём дух поколений.
Мой город стоит на крови…
За то, что не стал на колени.
Мой город оглох от бомбёжек,
Мой город сегодня безлик…
Прошу: защити его, Боже!
Голодный, как брошенный пёс,
И часто дрожит от озноба.
Мой город, уставший от слёз,
Ещё уповает на Бога…
Калека, бессильный на вид,
Но тлеет в нём дух поколений.
Мой город стоит на крови…
За то, что не стал на колени.
***
Екатерина Ромащук родилась в 1985 году в Горловке.
Член Межрегионального союза писателей, литературных объединений "Забой" и "Стражи весны". Заочно окончила Горловский институт иностранных языков. Работает учителем в специализированной школе-интернате для детей с проблемами зрения. Участница Съезда молодых писателей Донбасса – Славянск-2008. Автор поэтических сборников "Рассвет" и "За гранью Слова".
Член Межрегионального союза писателей, литературных объединений "Забой" и "Стражи весны". Заочно окончила Горловский институт иностранных языков. Работает учителем в специализированной школе-интернате для детей с проблемами зрения. Участница Съезда молодых писателей Донбасса – Славянск-2008. Автор поэтических сборников "Рассвет" и "За гранью Слова".
Екатерина Ромащук
Хлопья сажи над Киевом — тучей ворон.
То пожар возвращается с разных сторон.
Это ваш чернозём возгоняется в дым.
Это уголь и сталь — и ни капли воды.
Это сера от шин накрывает Содом.
Это копоть остывших во тьме городов,
это пепел, который нам в сердце стучит.
К вам уже опоздали чумные врачи.
Это змей одолел ограждающий вал.
Это вам отзываются ваши слова.
Это тяжесть накликанной вами судьбы —
и со скидкой, а скоро и даром, гробы.
Это вдовьи платки и ошмётки знамён
цвета крови и ночи, истлевший шеврон,
это горы пакетов, заполнивших морг,
это бесы к вам сунутся тысячей морд,
это рясы раскольников, спиленный крест.
То за час до рассвета доносится весть,
пусть и сгинули души, и Лавра в грязи:
Он грядёт. И Его расточатся врази.
То пожар возвращается с разных сторон.
Это ваш чернозём возгоняется в дым.
Это уголь и сталь — и ни капли воды.
Это сера от шин накрывает Содом.
Это копоть остывших во тьме городов,
это пепел, который нам в сердце стучит.
К вам уже опоздали чумные врачи.
Это змей одолел ограждающий вал.
Это вам отзываются ваши слова.
Это тяжесть накликанной вами судьбы —
и со скидкой, а скоро и даром, гробы.
Это вдовьи платки и ошмётки знамён
цвета крови и ночи, истлевший шеврон,
это горы пакетов, заполнивших морг,
это бесы к вам сунутся тысячей морд,
это рясы раскольников, спиленный крест.
То за час до рассвета доносится весть,
пусть и сгинули души, и Лавра в грязи:
Он грядёт. И Его расточатся врази.
Ольга Старушко
Поэт. Член Союза писателей России. Окончила факультет журналистики МГУ имени М.В. Ломоносова. Автор книг «Корабельная сторона» (2015), «Родительская тетрадь» (2021), «Гласные» (2022). Живет в Севастополе.
САЖА
Сегодня меня схоронили
в Луганске, на Острой могиле.
Акации ангельской кущи
под солнцем всё слаще, всё гуще.
Обнимемся, родина, всласть.
Так днём долгожданного мая
любимых своих обнимают,
что катятся слёзы из глаз.
Запомни, чего мы хотели:
прогнать непроглядную темень,
любить — и остаться людьми.
Я землю сжимаю в объятьях,
ни пяди её не отдав им.
Попробуй теперь отними.
в Луганске, на Острой могиле.
Акации ангельской кущи
под солнцем всё слаще, всё гуще.
Обнимемся, родина, всласть.
Так днём долгожданного мая
любимых своих обнимают,
что катятся слёзы из глаз.
Запомни, чего мы хотели:
прогнать непроглядную темень,
любить — и остаться людьми.
Я землю сжимаю в объятьях,
ни пяди её не отдав им.
Попробуй теперь отними.
ОБЪЯТИЯ
В небе шелест, в небе свист,
баю-бай, ложись, ложииииись!
Заворкуют пули,
чтобы мы уснули.
Всю семью в одной могиле
здесь вчера похоронили:
комья взорванной земли —
всё, что мы от них нашли.
В наши хаты год шестой
смерть заходит на постой,
сеет мины вдоль обочин.
В огороде мёртвый кочет.
Спи в канаве, спи в траншее
с медным крестиком на шее.
Рухнул храм под Рождество,
дым, и больше ничего,
только в небе вороны
во четыре стороны.
Бьётся, бьётся колокол
над горящей Горловкой
смертным боем: баю-бай,
головы не подымай.
Рядом с дочкой спит Кристина.
Вой, не вой над гробом сына:
от осколков поутру
он закрыл спиной сестру,
наклонившись над коляской.
Спи, мой мальчик, смежив глазки.
баю-бай, ложись, ложииииись!
Заворкуют пули,
чтобы мы уснули.
Всю семью в одной могиле
здесь вчера похоронили:
комья взорванной земли —
всё, что мы от них нашли.
В наши хаты год шестой
смерть заходит на постой,
сеет мины вдоль обочин.
В огороде мёртвый кочет.
Спи в канаве, спи в траншее
с медным крестиком на шее.
Рухнул храм под Рождество,
дым, и больше ничего,
только в небе вороны
во четыре стороны.
Бьётся, бьётся колокол
над горящей Горловкой
смертным боем: баю-бай,
головы не подымай.
Рядом с дочкой спит Кристина.
Вой, не вой над гробом сына:
от осколков поутру
он закрыл спиной сестру,
наклонившись над коляской.
Спи, мой мальчик, смежив глазки.
СМЕРТНАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Мы под Зуевкой на пляже
на песок горячий ляжем.
Под крылом мелькнувшей «сушки» спят убитые игрушки.
Сын крестьянский, внук шахтёрский,
в обожжённом Углегорске
спи с оторванной рукой.
Со святыми упокой.
В школе «Град» повыбил стёкла,
и тетрадь в крови намокла.
Жерла гаубиц глядят
в детский парк и детский сад.
Шесть часов из-под завала
люди Глеба доставали.
Ваня тихо скажет папе
напоследок: мне поспать бы…
Засыпай в бинтах и вате
на столе, а не в кровати.
Спи-усни, не плачь, не плачь,
даже если плачет врач.
Вечный сон на лицах детских:
спят в Луганске, спят в Донецке.
И над плитами аллеи
ветви крыльями белеют:
сон как средство обороны
против боли, против стона.
Снег ложится, баю-бай.
Спи, мой ангел. Не вставай.
(Ольга Старушко)
Детский рисунок с выставки в "Книжной лавке писателей"
в Симферополе
в Симферополе
Пощады не проси, когда они вернутся,
когда их отразит витринное стекло,
и чашечка твоя задребезжит о блюдце.
Им звёздами оплечь Отечество легло.
А самых ярких звёзд — горящих там, где сердце —
не носят потому, что вручены родне.
Они стоят за всех, пока ты тут расселся
и сиднем просидел сто двадцать с лишним дней.
Откуда дрожь твоя, хамонокарбонарий?
Вибрации ловя, ты ощутил разлом
и треск земной коры почуял в тихом баре,
куда течёт амбрэ твоим Мясным прудом?
Здесь плавится асфальт лишь от жары залётной.
Их ждали города, где в пыль растёрт бетон.
И лишь закат пока твои кровавит окна.
Таких, как ты, война оставит на потом.
когда их отразит витринное стекло,
и чашечка твоя задребезжит о блюдце.
Им звёздами оплечь Отечество легло.
А самых ярких звёзд — горящих там, где сердце —
не носят потому, что вручены родне.
Они стоят за всех, пока ты тут расселся
и сиднем просидел сто двадцать с лишним дней.
Откуда дрожь твоя, хамонокарбонарий?
Вибрации ловя, ты ощутил разлом
и треск земной коры почуял в тихом баре,
куда течёт амбрэ твоим Мясным прудом?
Здесь плавится асфальт лишь от жары залётной.
Их ждали города, где в пыль растёрт бетон.
И лишь закат пока твои кровавит окна.
Таких, как ты, война оставит на потом.
ЗВЕЗДЫ
Ты чувствовал себя вполне в своей тарелке
в недавней череде предательства и смут.
Но как же будут все твои брильянты мелки,
когда однажды за грудки тебя возьмут.
Не всем из них тропа штабов и академий,
кому-то — вычищать загнившие пруды.
Наивно уповать: тебя, мол, не заденет,
когда вокруг границ пожарища и дым.
За ненависть к своим довольство покупал ты,
и правду так и сяк всё хочется скривить.
И именно тебя считают оккупантом
прошедшие сквозь ад, братаясь на крови.
Брусчаткой семеня, перекрестись на Спаса.
Я, честно говоря, то время не зову,
но верю — доживу до звёздного их часа,
когда придёт черёд освобождать Москву.
в недавней череде предательства и смут.
Но как же будут все твои брильянты мелки,
когда однажды за грудки тебя возьмут.
Не всем из них тропа штабов и академий,
кому-то — вычищать загнившие пруды.
Наивно уповать: тебя, мол, не заденет,
когда вокруг границ пожарища и дым.
За ненависть к своим довольство покупал ты,
и правду так и сяк всё хочется скривить.
И именно тебя считают оккупантом
прошедшие сквозь ад, братаясь на крови.
Брусчаткой семеня, перекрестись на Спаса.
Я, честно говоря, то время не зову,
но верю — доживу до звёздного их часа,
когда придёт черёд освобождать Москву.
(Ольга Старушко)
Возвращаюсь из небытия.
Чей-то крик зовёт меня с надрывом.
Погребённый, оглушённый взрывом,
Звал кого-то может быть и я.
Возвращаюсь из небытия.
Высоко до неба полетел.
Вихрем пепла, в круговерти сажи.
На земле в кровавом камуфляже
Командир среди фрагментов тел,
Высоко я в небо полетел.
Жизнь вернулась всполохом огня.
Завертелись в сумасшедшем танце
Молний шаровых протуберанцы.
...На земле молились за меня.
Жизнь вернулась всполохом огня.
Я себя увидел с потолка.
И врачей встревоженные лица.
Приказали снова сердцу биться:
"Возвращайся, воин ЧВК."
Но себя я видел с потолка.
Чей-то крик зовёт меня с надрывом.
Погребённый, оглушённый взрывом,
Звал кого-то может быть и я.
Возвращаюсь из небытия.
Высоко до неба полетел.
Вихрем пепла, в круговерти сажи.
На земле в кровавом камуфляже
Командир среди фрагментов тел,
Высоко я в небо полетел.
Жизнь вернулась всполохом огня.
Завертелись в сумасшедшем танце
Молний шаровых протуберанцы.
...На земле молились за меня.
Жизнь вернулась всполохом огня.
Я себя увидел с потолка.
И врачей встревоженные лица.
Приказали снова сердцу биться:
"Возвращайся, воин ЧВК."
Но себя я видел с потолка.
Юрий Юрьевич Вологодский
Юрий Вологодский – авторское имя и позывной Юрий Волк, ушел к своим братьям в святое воинство России.
Россия потеряла Великого поэта и Воина.
Ушел молодым. 26 марта 2023 года Юре исполнилось всего 50 лет.
Россия потеряла Великого поэта и Воина.
Ушел молодым. 26 марта 2023 года Юре исполнилось всего 50 лет.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
В госпитале свой особый звук.
Сон, как стон, а скрипы это хрипы.
Дышится прерывисто со всхлипом,
Булькает вода из чьих-то рук.
В госпитале свой особый звук.
В госпитале свой особый цвет.
Запах тошнотворно сладковатый
Вот опять вгрызается в солдата
Боль - фантом в ногах, которых нет.
В госпитале свой и звук, и цвет.
Выплывает свет из темноты
Белые палаты, как сугробы.
И меня, дрожащего в ознобе,
Пеленают в белые бинты.
Белый свет плывёт из темноты.
Раненые пасынки войны.
Тонкими от боли голосами,
Спящие, вы жалуетесь маме.
Мальчики, ребята, пацаны,
Раненые пасынки войны.
Сон, как стон, а скрипы это хрипы.
Дышится прерывисто со всхлипом,
Булькает вода из чьих-то рук.
В госпитале свой особый звук.
В госпитале свой особый цвет.
Запах тошнотворно сладковатый
Вот опять вгрызается в солдата
Боль - фантом в ногах, которых нет.
В госпитале свой и звук, и цвет.
Выплывает свет из темноты
Белые палаты, как сугробы.
И меня, дрожащего в ознобе,
Пеленают в белые бинты.
Белый свет плывёт из темноты.
Раненые пасынки войны.
Тонкими от боли голосами,
Спящие, вы жалуетесь маме.
Мальчики, ребята, пацаны,
Раненые пасынки войны.
Май 2022 Красногорск, госпиталь Вишневского.
По Донецку бьют прямой наводкой.
Началась такая круговерть!
Гаубиц надорванные глотки
Изрыгают ненависть и смерть.
Нам актёр, красивый и плечистый
(Он в кино брутальный замполит),
Притворившись страстным пацифистом,
Завопил: " Душа за мир болит!"
Пацифист ромашкой не поможет
В жерле оружейного ствола.
Если кучер выпускает вожжи -
Значит, конь закусит удила.
"Тройка-Русь!" - спросил однажды Гоголь:
"Мчишь куда?". Она летит вперёд.
Если Русь дразнить и больно трогать,
То, конечно, тройку понесёт.
По Донецку снова артдуэли -
Грохот, ужас, дым, огонь и свист.
...Где-то ходит с миром по Брюсселю
Наш такой брутальный пацифист.
Тот, который был у нас кумиром,
На экране образцом бойца,
Гармоничный с идеальным миром.
Без имён, без чести, без лица.
Началась такая круговерть!
Гаубиц надорванные глотки
Изрыгают ненависть и смерть.
Нам актёр, красивый и плечистый
(Он в кино брутальный замполит),
Притворившись страстным пацифистом,
Завопил: " Душа за мир болит!"
Пацифист ромашкой не поможет
В жерле оружейного ствола.
Если кучер выпускает вожжи -
Значит, конь закусит удила.
"Тройка-Русь!" - спросил однажды Гоголь:
"Мчишь куда?". Она летит вперёд.
Если Русь дразнить и больно трогать,
То, конечно, тройку понесёт.
По Донецку снова артдуэли -
Грохот, ужас, дым, огонь и свист.
...Где-то ходит с миром по Брюсселю
Наш такой брутальный пацифист.
Тот, который был у нас кумиром,
На экране образцом бойца,
Гармоничный с идеальным миром.
Без имён, без чести, без лица.
ПАЦИФИСТАМ
Спит город, убаюканный метелью.
Проснувшись, понимаю: я - живой.
Здесь женщина не первую неделю
Сидит ночами у моей постели,
Как снов моих бессонный часовой.
У госпиталя - женское начало.
Нас, вырванных у смерти из когтей,
В палате наши женщины встречали,
Выхаживали днями и ночами,
Как заболевших маленьких детей.
Мы побывали, будто в раннем детстве,
В купели материнской доброты.
Здесь медсестра с прекрасным чутким сердцем,
Нас, воинов, как собственных младенцев,
Запеленала бережно в бинты.
Такая боль, что под глазами- сыро,
На перевязке с самого утра.
За Ваши руки, дорогая Кира,
Не пожалел бы всех сокровищ мира,
Сердечная, от Бога медсестра.
У женщины моей глаза - бездонны.
Прохладная ладонь её - нежна.
Спокойное лицо, что лик Мадонны.
Глядит она, как будто бы с иконы.
В сиянии больничного окна.
Проснувшись, понимаю: я - живой.
Здесь женщина не первую неделю
Сидит ночами у моей постели,
Как снов моих бессонный часовой.
У госпиталя - женское начало.
Нас, вырванных у смерти из когтей,
В палате наши женщины встречали,
Выхаживали днями и ночами,
Как заболевших маленьких детей.
Мы побывали, будто в раннем детстве,
В купели материнской доброты.
Здесь медсестра с прекрасным чутким сердцем,
Нас, воинов, как собственных младенцев,
Запеленала бережно в бинты.
Такая боль, что под глазами- сыро,
На перевязке с самого утра.
За Ваши руки, дорогая Кира,
Не пожалел бы всех сокровищ мира,
Сердечная, от Бога медсестра.
У женщины моей глаза - бездонны.
Прохладная ладонь её - нежна.
Спокойное лицо, что лик Мадонны.
Глядит она, как будто бы с иконы.
В сиянии больничного окна.
(Юрий Волк)
ЖЕНЩИНАМ ГОСПИТАЛЯ
(Юрий Волк)
И приходят они из жёлтого невыносимого света,
Открывают тушёнку, стол застилают газетой,
Пьют они под свечами каштанов, под липами молодыми,
Говорят сегодня с живыми, ходят с живыми.
И у молодого зеленоглазого капитана
Голова седая, и падают листья каштана
На его красивые новенькие погоны,
На рукав его формы, новенькой да зелёной.
И давно ему так не пилось, и давно не пелось.
А от водки тепло, и расходится омертвелость,
Он сегодня на день вернулся с войны с друзьями,
Пусть сегодня будет тепло, и сыто, и пьяно.
И подсаживается к ним пацан, молодой, четвёртым,
и неуставные сапоги у него, и форма потёртая,
птицы поют на улице, ездят автомобили.
Говорит: «Возьмите к себе, меня тоже вчера убили».
Открывают тушёнку, стол застилают газетой,
Пьют они под свечами каштанов, под липами молодыми,
Говорят сегодня с живыми, ходят с живыми.
И у молодого зеленоглазого капитана
Голова седая, и падают листья каштана
На его красивые новенькие погоны,
На рукав его формы, новенькой да зелёной.
И давно ему так не пилось, и давно не пелось.
А от водки тепло, и расходится омертвелость,
Он сегодня на день вернулся с войны с друзьями,
Пусть сегодня будет тепло, и сыто, и пьяно.
И подсаживается к ним пацан, молодой, четвёртым,
и неуставные сапоги у него, и форма потёртая,
птицы поют на улице, ездят автомобили.
Говорит: «Возьмите к себе, меня тоже вчера убили».
В город пришла война.
В город ложатся мины.
В городе разорвало водопровод,
и течёт вода мутным потоком длинным,
и людская кровь, с ней смешиваясь,
течёт.
А Серёга – не воин и не герой.
Серёга обычный парень.
Просто делает свою работу, чинит
водопровод.
Под обстрелом, под жарким и душным
паром.
И вода, смешавшись с кровью, фонтаном
бьёт.
И, конечно, одна из мин
становится для него последней.
И Серёга встаёт, отряхиваясь от крови,
и идёт, и сияние у него по следу,
и от осколка дырочка у брови.
И Серёга приходит в рай – а куда ещё?
Тень с земли силуэт у него чернит.
И говорит он: «Господи, у тебя тут
течёт,
кровавый дождь отсюда течёт,
давай попробую починить».
В город ложатся мины.
В городе разорвало водопровод,
и течёт вода мутным потоком длинным,
и людская кровь, с ней смешиваясь,
течёт.
А Серёга – не воин и не герой.
Серёга обычный парень.
Просто делает свою работу, чинит
водопровод.
Под обстрелом, под жарким и душным
паром.
И вода, смешавшись с кровью, фонтаном
бьёт.
И, конечно, одна из мин
становится для него последней.
И Серёга встаёт, отряхиваясь от крови,
и идёт, и сияние у него по следу,
и от осколка дырочка у брови.
И Серёга приходит в рай – а куда ещё?
Тень с земли силуэт у него чернит.
И говорит он: «Господи, у тебя тут
течёт,
кровавый дождь отсюда течёт,
давай попробую починить».
Про Серегу-водопроводчика
Родилась в 1988 году.
Член Союза Писателей РФ, Союза Писателей ЛНР.
По профессии журналист, в 2015 - 2017 годах работала военным корреспондентом в Донецкой и Луганской народных республиках. Тексты переводились на немецкий и сербский языки.
Член Союза Писателей РФ, Союза Писателей ЛНР.
По профессии журналист, в 2015 - 2017 годах работала военным корреспондентом в Донецкой и Луганской народных республиках. Тексты переводились на немецкий и сербский языки.
За холмом и рекой бахает, бацает.
И полно тут этих холмов и рек.
А в Луганске цветёт акация
И у Ксю в коляске маленький человек.
И везёт она его, совсем новенького,
Меньше месяца как рождённого на свет,
А рядом идёт солдатик, и голова вровень его
С цветами – седыми, и он – сед.
Как брызги шампанские
Акации соцветия.
Пацаны луганские
Двадцатилетние.
На разгрузке лямки,
На портрете рамка.
Где ваши мамки?
Я ваша мамка.
Как они уходят за реку Смородину,
За реку Донец, за мёртвую воду,
За мёртвую мою советскую родину,
За нашу и вашу свободу.
По воде и облакам, как по суше,
На броне машут, несутся тряско.
А всё же жизнь продолжается, правда, Ксюша?
И Ксюша катит коляску.
И полно тут этих холмов и рек.
А в Луганске цветёт акация
И у Ксю в коляске маленький человек.
И везёт она его, совсем новенького,
Меньше месяца как рождённого на свет,
А рядом идёт солдатик, и голова вровень его
С цветами – седыми, и он – сед.
Как брызги шампанские
Акации соцветия.
Пацаны луганские
Двадцатилетние.
На разгрузке лямки,
На портрете рамка.
Где ваши мамки?
Я ваша мамка.
Как они уходят за реку Смородину,
За реку Донец, за мёртвую воду,
За мёртвую мою советскую родину,
За нашу и вашу свободу.
По воде и облакам, как по суше,
На броне машут, несутся тряско.
А всё же жизнь продолжается, правда, Ксюша?
И Ксюша катит коляску.
***
***
Анна Долгарёва
– Я однажды встану и будет толк,
обойду пол мира в стальных башмаках.
Верным спутником станет мне серый волк,
добрый меч заалеет в моих руках, –
Илья Муромец зло говорит во тьму.
Тьма хохочет, укрывшись за потолок:
– Если встанешь, то я за тобой приду,
чтобы снова лишить тебя рук и ног.
И лежит богатырь на своей печи
обездвижен, немощен, сир и слаб.
Басурмане чёрствые калачи
раздают на площади всем подряд.
обойду пол мира в стальных башмаках.
Верным спутником станет мне серый волк,
добрый меч заалеет в моих руках, –
Илья Муромец зло говорит во тьму.
Тьма хохочет, укрывшись за потолок:
– Если встанешь, то я за тобой приду,
чтобы снова лишить тебя рук и ног.
И лежит богатырь на своей печи
обездвижен, немощен, сир и слаб.
Басурмане чёрствые калачи
раздают на площади всем подряд.
Дмитрий Филиппов
Только шепчет упрямо Илья в бреду:
– Я не мир с собой принесу, но меч.
Соловей, паскуда, ведь я приду,
чтобы взмахом поганый твой рот рассечь.
И польётся кровь, и взовьётся дым,
задрожат терриконы по всей степи...
Боже праведный, я Твой сын,
дай мне сил, чтобы ношу свою нести!
Но нахально свистит Соловей во тьме,
льётся кровь тягучая через край.
И тогда приходит Господь к Илье
и говорит:
– Вставай!
– Я не мир с собой принесу, но меч.
Соловей, паскуда, ведь я приду,
чтобы взмахом поганый твой рот рассечь.
И польётся кровь, и взовьётся дым,
задрожат терриконы по всей степи...
Боже праведный, я Твой сын,
дай мне сил, чтобы ношу свою нести!
Но нахально свистит Соловей во тьме,
льётся кровь тягучая через край.
И тогда приходит Господь к Илье
и говорит:
– Вставай!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ
(русский писатель, доброволец, сапёр)
Мы вернёмся живыми, не надо нас хоронить.
Опалённые солнцем, отложим усталый свой меч.
И Азовское море по-русски нас будет любить,
и донецкая степь по-русски нас будет беречь.
Мы вернёмся с Победой, прорвёмся сквозь толщу веков,
устоим под огнём и давленьем смертельного груза.
А пока мы уходим дорогой наших отцов
В направлении солнца, сквозь заросли кукурузы.
Опалённые солнцем, отложим усталый свой меч.
И Азовское море по-русски нас будет любить,
и донецкая степь по-русски нас будет беречь.
Мы вернёмся с Победой, прорвёмся сквозь толщу веков,
устоим под огнём и давленьем смертельного груза.
А пока мы уходим дорогой наших отцов
В направлении солнца, сквозь заросли кукурузы.
***
Напиши мне потом, как живому, письмо,
но про счастье пиши, не про горе.
Напиши мне о том, что ты видишь в окно
бесконечное синее море,
что по морю по синему лодка плывет
серебристым уловом богата,
что над ним распростерся космический флот - снежно-белая русская вата.
Я ломал это время руками, как сталь,
целовал его в черные губы,
напиши про любовь, не пиши про печаль,
напиши, что я взял Мариуполь.
Напиши - я тебя никому не отдам,
милый мой, мы увидимся вскоре.
Я не умер, я сплю, и к моим сапогам
подступает Азовское море.
но про счастье пиши, не про горе.
Напиши мне о том, что ты видишь в окно
бесконечное синее море,
что по морю по синему лодка плывет
серебристым уловом богата,
что над ним распростерся космический флот - снежно-белая русская вата.
Я ломал это время руками, как сталь,
целовал его в черные губы,
напиши про любовь, не пиши про печаль,
напиши, что я взял Мариуполь.
Напиши - я тебя никому не отдам,
милый мой, мы увидимся вскоре.
Я не умер, я сплю, и к моим сапогам
подступает Азовское море.
Дмитрий Мельников
(Русский поэт, художник, редактор. Автор двух сборников стихов).)
С утра снаряд прошивает дом,
убивает отца и мать,
теперь я один проживаю в нем,
спрятавшись под кровать.
У кошки кровью сочится глаз,
сгорела шерсть на лице,
но снова наводчик, не торопясь,
подкручивает прицел,
и снова флажок поднимает палач,
и новый летит снаряд,
не бойся, котя, не плачь, не плачь,
им за нас отомстят.
убивает отца и мать,
теперь я один проживаю в нем,
спрятавшись под кровать.
У кошки кровью сочится глаз,
сгорела шерсть на лице,
но снова наводчик, не торопясь,
подкручивает прицел,
и снова флажок поднимает палач,
и новый летит снаряд,
не бойся, котя, не плачь, не плачь,
им за нас отомстят.
***
***
Ты всё ещё думаешь, что война где-то там?
Что живые и мертвые — это статистика?
Война идёт за тобой по пятам,
а у тебя всё спокойно, привычно, чистенько.
Ну, конечно, мил человек не любит грязь,
мат, ярость, ненависть и прочее.
Вы там работайте, братья, перекрестясь,
а мы посмотрим, чем дело кончится.
Это ж слово какое неловкое – патриот,
всё в нём поля, берёзки, деды да иконы.
А тебе-то придумали красивое имя вот –
эскапист эпохи Армагеддона.
А если на кухню твою завалятся тучи врагов,
ты же сразу – ух! Ты ж не робкий!
Ты как выскочишь, как выпрыгнешь из штанов
и заявишь им, что на всё готов
ради жизни и миски похлёбки.
Ни корней, ни чести, только животный страх.
Из таких, готовых на всё, потому что страшно,
из таких, как ты, лепили капо в концлагерях –
диких зверей, изгоев и нелюдей... А пока что
убеждай себя, мученик больших перемен,
в своём надмирном величии,
в парении над суетою.
Мне плевать на тебя с обугленных стен,
которые мы потом отстроим.
Что живые и мертвые — это статистика?
Война идёт за тобой по пятам,
а у тебя всё спокойно, привычно, чистенько.
Ну, конечно, мил человек не любит грязь,
мат, ярость, ненависть и прочее.
Вы там работайте, братья, перекрестясь,
а мы посмотрим, чем дело кончится.
Это ж слово какое неловкое – патриот,
всё в нём поля, берёзки, деды да иконы.
А тебе-то придумали красивое имя вот –
эскапист эпохи Армагеддона.
А если на кухню твою завалятся тучи врагов,
ты же сразу – ух! Ты ж не робкий!
Ты как выскочишь, как выпрыгнешь из штанов
и заявишь им, что на всё готов
ради жизни и миски похлёбки.
Ни корней, ни чести, только животный страх.
Из таких, готовых на всё, потому что страшно,
из таких, как ты, лепили капо в концлагерях –
диких зверей, изгоев и нелюдей... А пока что
убеждай себя, мученик больших перемен,
в своём надмирном величии,
в парении над суетою.
Мне плевать на тебя с обугленных стен,
которые мы потом отстроим.
Полина Орынянская
Родилась и живет в подмосковной Балашихе. Закончила журфак МГУ. Работает в издательском доме «ИМ-Медиа», главный редактор журналов исторической и научно-популярной серии «Наша история», «Все загадки мира», «Архивы ХХ века». Участник поэтических проектов «Переплет» (МХАТ, 2021), «Поэзия русской весны» и «Поэзия большой страны» (Радио России, 2022), «Своими словами. Поэты о Донбассе» (Радио Книга, 2023).
Стаи ворон над Киевом –
неба не разглядеть.
Если ещё не видели –
вот что такое смерть.
Павших и падших души –
где ж им найти покой?
Кружат над Лаврой, кружат,
чёрной текут рекой.
Сколько ж ещё им виться –
скажешь ли наперёд?
Неньку-самоубийцу
небо-то не берёт.
неба не разглядеть.
Если ещё не видели –
вот что такое смерть.
Павших и падших души –
где ж им найти покой?
Кружат над Лаврой, кружат,
чёрной текут рекой.
Сколько ж ещё им виться –
скажешь ли наперёд?
Неньку-самоубийцу
небо-то не берёт.
***
***
Из ночи в ночь, листая дни назад,
прислушиваюсь к боли и тревоге.
Во мне ревут военные дороги,
во мне поля разрывами гремят.
Стрелковый бой. Солдатский мат.
Ах, мальчики. В глазах и свет, и мгла.
Во мне давно не нервы, а растяжки.
Когда бы рождена была в рубашке,
сдирая кожу, вам бы отдала.
Пускай среди расхристанных дорог
хранит вас Бог.
Живущая под крыльями Его,
я думаю – не вы ли эти крылья?..
Белёсого рассвета рождество.
Уходит ночь, и тьма её бессильна.
прислушиваюсь к боли и тревоге.
Во мне ревут военные дороги,
во мне поля разрывами гремят.
Стрелковый бой. Солдатский мат.
Ах, мальчики. В глазах и свет, и мгла.
Во мне давно не нервы, а растяжки.
Когда бы рождена была в рубашке,
сдирая кожу, вам бы отдала.
Пускай среди расхристанных дорог
хранит вас Бог.
Живущая под крыльями Его,
я думаю – не вы ли эти крылья?..
Белёсого рассвета рождество.
Уходит ночь, и тьма её бессильна.
***
Был я жив, а теперь – не знаю,
Но за три недели привык.
Та страна, что могла быть раем,
Превратилась в мунковский крик.
Те слова, что были живыми,
Оседают в темной пыли,
Остаются горе да имя
Перепаханной смертью земли.
В никуда уперлись ступени,
Битых окон страшен музей,
И бредут по улицам тени
Навсегда ушедших друзей.
Жизнь бессильна, будто зубрежка,
Удаленной проги ярлык.
Мое сердце-там, под бомбежкой.
Моя родина – русский язык.
Но за три недели привык.
Та страна, что могла быть раем,
Превратилась в мунковский крик.
Те слова, что были живыми,
Оседают в темной пыли,
Остаются горе да имя
Перепаханной смертью земли.
В никуда уперлись ступени,
Битых окон страшен музей,
И бредут по улицам тени
Навсегда ушедших друзей.
Жизнь бессильна, будто зубрежка,
Удаленной проги ярлык.
Мое сердце-там, под бомбежкой.
Моя родина – русский язык.
Сергей Черсков
(Родился в городе Новомосковске Тульской области в 1977 году. Служил в армии. Пишет песни. Всё главное об авторе – в его стихотворениях.)
Ненависть... Эта река глубока, сильна.
С той и с другой стороны говорят по-русски.
Снова на русскую землю пришла война.
Бронежилеты, сферы, АК, разгрузки.
«Встань, рядовой! Вот приказ – прекратить войну!» –
Небо гремит у разбитого обелиска.
«Фрицы... сейчас бы гранату ещё одну...
Кто это? Что это? Чей это голос близко?..»
Воину, павшему семьдесят лет назад,
Нет и не будет покоя на (э)том свете.
Он восстаёт, и зияют его глаза,
Он обрастает плотью, и страшно смерти.
Он озирается, ищет свой ППШа.
Он поправляет истлевшую гимнастёрку.
Где-то под нею не рана болит – душа –
Необъяснимо, немыслимо и жестоко.
Всё, что он помнит, – такой же стоял туман,
Так же бесились без устали пулемёты.
Небо решило – живые сошли с ума.
Небо, спасая живых, призывает мёртвых.
С той и с другой стороны говорят по-русски.
Снова на русскую землю пришла война.
Бронежилеты, сферы, АК, разгрузки.
«Встань, рядовой! Вот приказ – прекратить войну!» –
Небо гремит у разбитого обелиска.
«Фрицы... сейчас бы гранату ещё одну...
Кто это? Что это? Чей это голос близко?..»
Воину, павшему семьдесят лет назад,
Нет и не будет покоя на (э)том свете.
Он восстаёт, и зияют его глаза,
Он обрастает плотью, и страшно смерти.
Он озирается, ищет свой ППШа.
Он поправляет истлевшую гимнастёрку.
Где-то под нею не рана болит – душа –
Необъяснимо, немыслимо и жестоко.
Всё, что он помнит, – такой же стоял туман,
Так же бесились без устали пулемёты.
Небо решило – живые сошли с ума.
Небо, спасая живых, призывает мёртвых.
***
***
Герман Титов
(Поэт. Родился в Сумах. В 1983 г. Переехал в Харьков, вел занятия в поэтической студии, возглавил журнал поэзии «ЛАВА». Живет в Санкт-Петербурге.)
Невидимы в прицеле пушки
Ее косички и ладошки,
Ее забавные веснушки,
Припухлые ее губёшки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они - ее убить хотели,
Они - по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским,
Они стреляли – по донецким,
Они стреляли - по луганским.
Ее косички и ладошки,
Ее забавные веснушки,
Припухлые ее губёшки.
Но в том абстрактном артобстреле,
Закрыв глаза на все детали,
Они - ее убить хотели,
Они - по ней в упор стреляли.
С остервенением немецким,
С особой слабостью к гражданским,
Они стреляли – по донецким,
Они стреляли - по луганским.
Мария Ватутина
Родилась в Москве в 1968 году. Окончила Московский юридический институт (1992) и Литературный институт им. Горького (2000).
С 1997 года член Союза писателей России и Союза писателей Москвы.
С 1997 года член Союза писателей России и Союза писателей Москвы.
Они стреляли по донецким.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме,
И в класс, где запрещенный Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам,
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
Они стреляли по луганским.
По сношенным пинеткам детским.
По каблукам и сумкам дамским.
По одеялам и подушкам,
Ночнушкам, шортикам, пижаме,
И в класс, где запрещенный Пушкин
По-русски говорил стихами.
По толстым словарям толковым,
По тощим козам, по колодцам,
Они стреляли по торговым
Палаткам и по огородцам,
Они не подходили близко,
Стреляя в школьницу у дома,
Она была сепаратистка,
Она абстрактна, незнакома.
ОНИ СТРЕЛЯЛИ ПО ДОНЕЦКИМ. ОНИ СТРЕЛЯЛИ ПО ЛУГАНСКИМ...
С самого начала спецоперации РФ по демилитаризации и денацификации Украины в группах журнала «Сибирские огни» в соцсетях стали появляться посты сначала с пометкой #классика_современности. Как известно, «доброжелатели» у России были во все времена, и наши классики: А. Пушкин, Н. Языков, Ф. Тютчев, А. Блок, И. Бродский — каждый в свою эпоху — отвечали им хлестко и по делу. Потом, уже под тэгом #своих не бросаем — девизом российской армии, слово взяли наши современники — те, кто живет и сражается на Донбассе под обстрелами ВСУ и украинских нацбатов, и те, кто всегда близко к сердцу принимал вести оттуда и вместе с жителями ЛНР и ДНР ждал, когда же Россия вступится за своих. Из этих современных стихотворений и составлен сборник.
Будем жить! : стихи / составитель М. Щукин. – Новосибирск, 2022. – 48 с.
– ISBN 978-5-6043707-3. – URL: https://sibogni.ru/sites/default/files/pdf/sbornik_z.pdf (дата обращения: 20.04.2023).
– ISBN 978-5-6043707-3. – URL: https://sibogni.ru/sites/default/files/pdf/sbornik_z.pdf (дата обращения: 20.04.2023).
«…Русская поэзия в магистральном своем значении
и звучании всегда продолжение русской истории и географии.
В эти категории, безусловно, попадают геополитика
и внутреннее состояние сердец и умов».
и звучании всегда продолжение русской истории и географии.
В эти категории, безусловно, попадают геополитика
и внутреннее состояние сердец и умов».
…Неужто опять планету нам выносить на горбу?
Время!
Молись России
за неслыханную ее судьбу!
Время!
Молись России
за неслыханную ее судьбу!
Андрей Вознесенский
(«Воскресшие на третьей мировой», Антология русской военной поэзии 2014-2022 гг.)
